«Были три момента, когда могли убить»: как нейрохирург из Воронежа стал фельдшером на передовой

Дмитрий Коровин рассказал о трех месяцах в зоне СВО. 

В гостях у «Блокнот Воронеж» побывал заведующий нейрохирургическим отделением больницы «Электроника» (БСМП №10) Дмитрий Коровин. В 55 лет талантливый нейрохирург с многолетним опытом отправился добровольцем в зону специальной военной операции и был там простым фельдшером. Простым, но таким необходимым. Медик пробыл под обстрелами три месяца (конец 2022-го – начало 2023 года). А затем в декабре прошлого года вновь отправился помогать раненым, но уже в качестве хирурга.

Полную версию интервью смотрите в видео

– Дмитрий, как вы приняли решение отравиться добровольцем в зону СВО?

– Узнав, что началась спецоперация, думал, что это будет быстрое дело. Следил за происходящим и понимал, что без меня там справятся. Но когда все затянулось, решил принять участие. Однако имелась масса препятствий – семейные, рабочие, были вещи, которые нельзя бросить и уехать. В течение лета решал вопросы, сходил в военкомат, узнал, как попасть в зону СВО. Мне объяснили и пообещали, что буду по профессии работать. В ноябре как раз набирали группу в Воронежской области, я туда попал, нас человек 40 было. Проходили подготовку на полигоне в течение недели. Поскольку я был медиком, представлял особый интерес для БАРСов, кто это, я тогда не знал.

Приехали ребята в красивом камуфляже, забрали меня, и мы отправились в сторону Валуек и за ленточку. Потом им позвонили, и меня вернули обратно в расположение. Оказалось, что меня хотели в медицинское учреждение пристроить. Но прошел день-два, ничего не происходило. И вторым этапом меня за ленточку увезли на территорию ЛНР. Со мной был 23-лений санинструктор из Нижнего Новгорода.

В доме баптистов нам отгородили кусочек, где мы проводили все свое время. Поделили комнату на чистую и грязную зоны и принимали всех – БАРСов, мобилизованных, росгвардейцев и немногочисленное пожилое местное население.

Героические планы, например, делать трепанацию черепа и другие серьезные операции, разбились полностью. Я тогда подошел к комбату: «Товарищ полковник, как так, я - лейтенант, кафедру военную оканчивал, был на срочной службе, 30 лет стажа у меня, а я фельдшер». На что получил ответ, что в подразделении должность фельдшера - единственная и неповторимая.

– Как фельдшер, чем там занимались?

– Оказывал первую медицинскую помощь, чтобы бойца могли довезти до госпиталя. На поле боя ребята сами себя перевязывают, непонятно как. Мне нужно было поправить жгут, обезболить (зашивать, доставать осколки возможности не было). После писал сопроводительную, и раненый отправлялся на специальном транспорте в ближайший госпиталь. И поскольку была зима, многие болели, поэтому было много тех, кому требовалось послушать легкие, назначить антибиотики.

– А бабушки с чем приходили?

– Они приходили со всем и каждый день. Им было, во-первых, скучновато. Во-вторых, жаловались, что все болит, давление скачет. Мы их и подкармливали. Несмотря на обстрелы, они не уезжали. Вот дом разбомбят, а они эвакуироваться отказываются, и мы начинаем двери делать, окна полиэтиленом забивать, чтобы хоть какой-то комфорт создать.

– В каких условиях вы работали? Было достаточно медикаментов?

– Спасибо всем за гуманитарную помощь. У нас было большое количество медикаментов. Я даже шутил, что можно какой-то аптечный пункт открыть. Было даже что-то не сильно нужное на передовой, что-то отправлял в госпитали, где был смысл в этих препаратах.

Что касается условий, принимали в доме, разделенном на две зоны – чистую и грязную. Три окна – одно в одеяле, второе – конденсат, третье скотчем заклеено. Скамеечки сдвинули – это были наши спальные места, был стол и кровать для раненого, печка. Вот и все.

– С какими ранениями чаще всего приходилось иметь дело?

– Раненые были одноплановые. Минно-взрывные травмы, это осколки. Пулевых ранений практически не было.

– Можно ли привыкнуть к обстрелам?

– Когда бухают вдали – привыкаешь. А когда уже по тебе…к такому нельзя привыкнуть. Присутствует страх смерти. На войне нет неверующих, были моменты, когда реально сидел крестился. Обстрелы не постоянные, были паузы, которые давали возможность выдохнуть. То тишина и птички поют, то такое, что хочется домой быстрее, пока живой.

Но когда занимаешься своим делом, все равно на эти обстрелы. Был такой эпизод примерно в середине пути. Пришел раненый, я его перевязываю и тут – пух  - и образовалась дырочка в последнем стекле. А я стоял прямо напротив окна, и осколок пролетел над моей головой. Сохранил его, домой привез.

– А в какой момент было страшнее всего за свою жизнь?

– У меня было три знаковых момента, когда меня могли убить. По одному случаю в месяц. Первый раз, когда только приехал. На третий день начался сильный обстрел. Я взял два автомата – свой и напарника, который отошел за продуктами. Выскочил, в панике закрыл санчасть, бегу, а автоматами цепляюсь за калитку. Упал в грязь, и тут прилетает. Стресс был обалденный.

Второй раз, когда осколок пролетел надо мной, о нем рассказывал ранее.

И в самом конце, в феврале, за два дня до отъезда. Мы тогда перешли в другое место, потому что нашу санчасть разбомбили. Снова начался дикий обстрел. Получилось так, что за нами метрах в 15 стояла БМПшечка, а через дорогу жили танкисты. И та сторона пыталась попасть в нее, а так как линия прямая, снесли угол нашего дома. И мы с напарником решили выбежать в поле, мы же не сильно им нужны, надеялся я. Глупая мысль, но мой напарник выскочил, а там ничего не видно, все в дымах, по нему – бух, бух. Я – назад. И тут, как в кино, вертолеты появились, забомбили. И все. Тишина. Тогда никого не убили и никого не ранили. Но запомнилось на всю жизнь.

Дмитрий Коровин слева крайний в нижнем ряду

– Каждый пациент уникальный, а были ли случаи, которые вам особо запомнились?

– Моя работа была достаточно примитивная – фельдшер есть фельдшер. Однако бывает, что ребята накладывают жгут неправильно или делают это, когда нельзя. И приходит ко мне человек уже с холодной рукой. И понимаешь, что, если бы мимо тебя прошел, потребовалась бы ампутация.

– Приходилось ли вам помогать военным с той стороны?

– Не приходилось. Я первый и последний раз увидел бойца с той стороны однажды. К нам шел сдаваться мужчина в возрасте 60+, и ему с той стороны стрельнули в спину и попали в почку. Он успел дойти до нашего окопа, меня позвали, но помощь было оказывать уже некому.

– Что вам помогало не опускать руки?

– Я и не собирался опускать руки. По жизни я реалист и оптимист. Когда выдавались свободные минуты и тишина, я читал. Там было много разной литературы, в каждом доме были какие-то книжки. А так…понимание, что что-то полезное я делаю для Родины. этим оправдывал свое пребывание.

– Сколько часов в сутки приходилось работать?

– Там нет понятий сутки, день, ночь. Обстрел – работаешь. Не обстрел – что-то другое делаешь.

– Как ваша семья отнеслась к тому, что вы стали добровольцем?

– Сейчас мы живем с женой вдвоем, дети выросли. Я ей объяснил свою позицию, она ее приняла.

Дмитрий Коровин с сыном и внучка нейрохирурга 

– Перед тем, как уйти в зону СВО, вы написали завещание. То есть вы были готовы к тому, что можете не вернуться?

– Теоретически да, я знал, куда шел.

– Планируете еще раз отправляться в зону СВО?

– Я еще раз ездил в декабре 2023 года, закрыл свой гештальт. У меня был отпуск, и я его использовал в личных целях. Попал в госпиталь десантников. Удовлетворил свою рабочую потребность и помогал раненым, оперируя их. Это был нон-стоп, без выходных. В планах есть съездить еще. Волонтерство – это мое. Мне не сложно сесть на машину и поехать в Луганск.

– После первого длительного пребывания вы вернулись в Воронеж. Что вы сделали первым делом?

– Вкусно поел. Я похудел там на 17 килограммов, не потому, что не кормили, просто не хотелось.

– Вы из семьи медиков, как вы заняли нишу именно нейрохирургии?

– Мама у меня ЛОР, папа – хирург. С ними я с детства был в больнице, на дежурства брали, видел, чем они занимаются, сам делал мишкам уколы, перевязки. Я хотел на все 100% стать врачом. Был в классе девятом бзик пойти на границу с собакой служить, но потом отказался от этой идеи. Поступил в медицинский, между 3 и 4 курсом пошел служить, тогда в армию забирали студентов. Был фельдшером тоже в Харьковской области. После доучился, окончил педиатрический факультет, был детским хирургом. Но в районе не было такой возможности, поэтому я стал взрослым хирургом. Мечтал о нейрохирургии. В 1995 году прочитал, что открывается отделение, я приехал в Воронеж из Россоши, и меня взяли.

Детские фотографии Дмитрия Коровина 

– Что вы ждете от обновлённой системы министерства здравоохранения?

– Я вижу, что новый министр здравоохранения [Игорь Банин] очень активный человек. Он работает в поле. Думаю, что с его помощью наше здравоохранение изменится в лучшую сторону. Вообще, изменения есть, выделяются деньги, закупается новая аппаратура. Даже пока я отсутствовал, мое отделение получило неплохую аппаратуру. Это шаг вперед, я думаю, что эти шаги будут продолжаться и дальше.

– К чему должны быть готовы и что должны знать медики, отправляющиеся в зону СВО?

– Медики должны заниматься тактической медициной и понимать, что на передовой работа фельдшером – это работа нон-стоп, необходимо постоянно быть нужным и востребованным, отдыхать некогда. Лучше быть помоложе и сильнее физически.

Беседовала Саша Голубничая
Видео: Алексей Токарев 

Новости на Блoкнoт-Воронеж